Александров Матвей
6 класс
Память

Четыре осени, четыре лета,
Четыре года битвы за Победу!
Свидетель - наша Русская земля,
Родное небо, рощи и поля…

Великая Отечественная…Сколько скорби, сколько горя в этих словах… Тысячи людей прошли сквозь горнило войны, испытали ужасные мучения… Великая победа далась нам ценой неимоверных усилий и бесчисленных жертв, но суровые лишения военных лет не ожесточили людей. Не смотря на тяжелые испытания, выпавшие на их плечи, они сохранили доброту, душевность и любовь. Русский народ смог отстоять свою страну в неравной битве.

В этом году мы отмечали 70-летие со дня Победы в Великой Отечественной Войне. Прошло столько лет, но мы помним и чтим тех, кто погиб ради мира на земле, ради нас с вами, гордимся нашими прадедушками и прабабушками, отстоявшими нашу Родину в эти страшные годы. Не было в России ни одной семьи, которой не коснулось бы пламя войны. И мою семью война тоже не обошла стороной.

Я бы хотел рассказать о своем двоюродном дедушке, Патрушеве Виталии Степановиче, который, как и многие подростки того времени, тайком от родителей добровольцем ушел на фронт. Ему было всего шестнадцать. Вместе с другими сверстниками он был направлен в Калугу, где они разгружали многотонные составы для фронта. Там же, в Калуге, Виталий поступает в военное училище, где оканчивает курсы сержантов и через несколько месяцев его отправляют на Ленинградский фронт.

Ожесточенные кровопролитные бои шли в болотах, много наших солдат осталось там навсегда… Происходящее там, можно сравнить только с адом на земле: обстрел с самолетов, пушек, минометов, не прекращающийся неделями, тяжелые погодные условия, нехватка воды и продовольствия, отсутствие медикаментов. Но люди проявляли недюжую силу духа – стояли насмерть, не отступали. И даже когда полк попал в окружение, никто не сдался в плен. Несокрушимая отвага, отчаянная решимость русской души проявилась в тот безнадежный момент. Отряд с боями пытался выйти из окружения, и лишь нескольким десятков бойцов удалось вырваться из этого ада. И эти безызвестные люди вынесли на своих руках раненых товарищей, среди которых был и Виталий Степанович.

Ранение от разрывной пули в ногу ниже колена было тяжелым. Виталий попадает в госпиталь в далекий тыл, в столицу Бурятии город Улан-Удэ, потом в Иркутск. Восстановление идет медленно, в результате чего, моего деда признают негодным для службы в боевой армии. И здесь обнаруживается природный талант моего дедушки - его замечательный каллиграфический почерк. В армии такие люди – необычайно ценны, и он работает в спецчастях до 1947 года.

История боевого пути моего деда- это всего лишь одна из многочисленных историй русских людей в «гремящие» сороковые... А сколько их было в Советской армии?! Миллионы! И они победили! Победили в самой тяжелой из всех войн, перенесенных до сих пор человечеством! Эта победа в Великой Отечественной войне – подвиг и слава нашего народа. Низкий поклон победителям за наше счастливое детство. Они спасли не только нашу страну, но и весь мир от фашизма. И мы помним имена погибших, помним Победу, добытую кровью, ратными трудами, высоким патриотизмом. И в память о тех, кто не вернулся, мы должны любой ценой сохранить мир.


Клейман Елизавета
8 класс
Герой в моей семье

Мой дедушка – Станислав Георгиевич Баженов родился в 1939 году в селе около Томска. Его мать работала уборщицей и воспитывала дедушку и его старшую сестру одна. У деды Славы (так звали его друзья и родственники) было военное детство. Он жил на территории, где не шли боевые действия, но война всегда оставляет отпечаток в жизни. Несмотря на это, дедушка чувствовал тягу к знаниям. Он очень любил учиться. Закончив школу на серебряную медаль, дедушка изучил немецкий язык.

Он поступил в Томский университет на факультет баллистики. Учась там он проходил практику у Сергея Павловича Королёва. Деда Слава и ещё два юноши окончили университет с отличием. Их пригласили в Москву на работу. Однако, предприятие, куда их звали работать было секретным. Все, кто работал в нём не смогли бы выезжать за границу. Тогда дедушка вернулся в Томск. Он считал, что человек может познавать мир лишь через языки. Деда Слава поехал в Иркутск, где поступил в институт иностранных языков. Закончил с отличием и его, овладел ещё тремя языками – французским, испанским и английским.

Он приехал в Новосибирск и стал переводчиком. Параллельно с работой он начал изучать японский. Через некоторое время дедушка говорил и на нём. В семидесятых годах он был единственным переводчиком с японского во всей Западной Сибири. Деда Слава работал с японскими гостями, выполнял технические переводы иностранной литературы. Очень важной для развития нашего города стала его работа с японскими учёными, которые приехали в Новосибирск, чтобы установить в Академгородке аппаратуру УЗИ. Дедушка хотел выпустить русско - японский технический словарь. Он готовился изучать китайский. Ещё тогда дедушка сказал: «За китайским будущее».

Однако, много ли может успеть человек за 45 лет? У деды Славы обнаружили тяжёлую болезнь, от которой и сегодня возможно излечиться не всегда. Онкология была замечена слишком поздно. Дедушка умер в 1984 году.

У него нет ни государственных наград, ни почётных званий, но я думаю, что необязательно иметь всё это, чтобы быть героем своей семьи.


Боевой подвиг простого солдата.
Вьюн Данил
6 класс

Истинное мужество не многоречиво:
ему так мало стоит показать себя,
что самое геройство оно считает за долг, не за подвиг.

А. А. Бестужев-Марлинский

Тяжелейшие испытания выпали на долю советского народа в годы Великой Отечественной войны. Не жалея ни сил, ни жизни, боролись наши соотечественники, чтобы приблизить час победы над врагом. Нет ни одной семьи, которой бы не коснулось страшное и суровое бремя войны, но русские люди с достоинством и героизмом вынесли этот тяжкий крест на своих плечах.

В нашей семье примером доблести и отваги всегда служил мой прадед – простой русский солдат, Понуров Илья Семёнович. Он родился в августе 1915 года в деревне Новокрасновка Куйбышевского района Новосибирской области. В ряды Красной Армии был призван незадолго до начала войны, в мае 1941 года.

На второй день после объявления войны из жителей Куйбышевского и Барабинского районов начал формироваться 521-ий стрелковый полк, который влился в состав 133-ей стрелковой дивизии. В течение двух дней (25-27 июня) дивизия под командованием генерал-майора Швецова В.И. была отправлена из Новосибирска на Западный фронт. Среди солдат этой дивизии и находился мой прадед.

7 июля 1941 года военный эшелон прибыл на станцию Вязьма. Приказом командования было дано распоряжение – выйти в район сосредоточения и занять оборону моста на восточном берегу Днепра, перекрыв дорогу Москва-Минск. Это было тяжёлое время, враг рвался к Москве, не хватало оружия и патронов, в воздухе господствовала немецкая авиация. На выполнение ответственного задания был выслан передовой отряд в составе двух батальонов 521 полка и 169 отдельного разведывательного батальона. По словам прадеда, здесь и произошло его боевое крещение огнём, здесь же он получил и первое тяжёлое ранение.

Случилось это под селом Ярцево, в боях за которое 521 полк потерял более половины своего состава. Мой прадед был отправлен своим командиром взвода с важным донесением в батальон. Линия была перебита, и связь с командным пунктом прервалась. Возвращаясь обратно, солдат попал под начавшийся авиационный налёт. Бойцы его полка вместе с техникой были укрыты и замаскированы в небольшом лесочке, вдоль которого шел тракт. Набеду прадеда, один из немецких истребителей пролетел над дорогой и, увидев его, захотел поиграть с солдатом в кошки- мышки. Когда фашист в первый раз, на низком бреющем полёте, пролетел над дорогой и прошил строчкой пуль черту пред прадедом, тот упал на землю, закрыв голову руками. Но немецкий летчик на этом не успокоился и, развернув самолет, совершил череду смертоносных выстрелов. Прадед бросился бежать. В его голове пульсировала одна мысль: «Не дать фашисту обнаружить полк!» Не думая о себе, солдат рванул в поле, пытаясь увести врага как можно дальше от своих товарищей. Его поступок словно рассмешил немца, он не унимался, а снова и снова, разворачивая машину, пролетал над ним, прокладывая, почти у самой головы бойца, десятки пуль. Прадедушка в панике бегал по полю, самолёт проносился над ним очень низко, так что было видно, как весело фашисту издеваться над человеком. Рёв самолёта, фонтаны пыли на разбитом поле, пот в глазах и страх, не дающий возможности подняться во весь рост.

Что в эти минуты пришлось пережить моему прадеду, наверное, нам сложно понять, даже если представить себя на его месте, когда, один на один с ревущей смертоносной машиной, мечешься по полю, потому что хочешь жить, и потому что дома тебя ждут двое малышей и жена с матерью...

Но вот в один из пролётов, фашист, наигравшись в свою чудовищную игру, выпустил в измученного человека длинную очередь крупнокалиберных пуль, прошивших его тело от левого плеча до поясницы.

Ранение было тяжелым, и впереди - десять месяцев сложнейшей реабилитации в госпитале № 1732 г. Златоуста. После лечения прадеда направляют на курсы пулемётчиков, и уже в составе 9 гвардейской механизированной бригады он продолжит свой ратный подвиг. С августа по декабрь 1942 года он, рядовым зенитно-пулемётного расчёта спаренного пулемёта «Максим», защищая Сталинград, вскоре стал заместителем командира, ему присвоили звание младший сержант. В декабре 1942 года его наградили медалью за оборону Сталинграда.

К лету 1943 года прадед уже находится в рядах 1362 зенитно-артиллерийского полка и принимает участие в Курской битве. К этому времени он первый номер пулемётного расчёта, состоящего из двух бойцов.

Форсирование Днестра нашими войсками – это еще один из ярчайших примеров героического прошлого моего прадеда, отличившегося меткой и губительной стрельбой из своего пулемета. Это отметило командование полка и представило к награде медалью «За отвагу». Сохранились данные из журнала боевых действий (Приложение №2), а также приказ о награждении.

29 июля 1944 года наступающие войска 127 стрелковой дивизии вышли к реке Днестр и форсировали ее в районе села Тужановцы. Стояла задача перебазировать войска армии и захватить плацдарм на правом берегу Днестра. Но противник оказывает упорное сопротивление, переходящее в контратаки. Завязались тяжелые бои. Батареи в течение 5,5 часов подвергались сильному артиллерийскому обстрелу. По позиционному району полка было выпущено 250 снарядов. После интенсивного орудийного огня двинулись в атаку танки и авиация неприятеля. Однако нападения были отражены. Прикрывая позиции своих войск, переходивших реку Днестр по понтонно-мостовой переправе, прадед вел прицельную стрельбу по огневым точкам врага.

Битва за Днестр – это пример необыкновенного мужества и самопожертвования, проявленного советскими бойцами и офицерами. В итоге враг был сломлен и смят. В результате боя подавлена одна артиллерийская батарея противника и несколько минометов, уничтожена целая рота пехоты неприятеля.

Позже, в боях за город Косторное прадед был ранен. На позиции их пулемётного расчёта упала немецкая мина, и осколком раскроило череп второму номеру, прадедушка отделался контузией и лёгким ранением, но, тем не менее, он провалялся в госпитале три месяца.

Победа застала нашего героя в Праге, но его не демобилизовали вместе со многими воинами, а отправили на японский фронт. И домой он вернулся только в октябре 1945 года.

Несмотря на свои заслуги перед отечеством, прадед редко говорил о войне. Скорее всего, он не считал свое солдатское прошлое геройством или подвигом, а лишь обязанностью и долгом. Много их было таких простых, ничем не примечательных бойцов, выковавших ценой собственной жизни победу, такую долгожданную и необходимую для нас с вами.

Последний день Зины Портновой

Смирнова Алиса

7 класс

Мрачные, серые, растрескивающиеся стены вокруг, грубо выкрашенные, бетонные. До них неприятно дотрагиваться - они настолько шершавые, что кажется, проведёшь по ним и раздерёшь руки в кровь. Жидкий полумрак стелется по ледяному полу; от того исходит мороз, проникающий до самых костей – разумеется, никто здесь топить не станет даже зимой. Но неясный белый свет, явно не солнечный, проникает сквозь полуматовое стекло, вставленное в тяжёлую железную дверь с двумя засовами. Этот проблеск, кажущийся главным сокровищем, что находится в таком странном месте, робкими лучами просачивается через прутья камер, которые тесными рядами стояли друг за другом вдоль комнаты. Запустелая тишина в предгрозовом пространстве. Но она – девушка, чья изломанная жалкая фигура едва вырисовывается среди мрака, она больше никогда не увидит ничего из этой угнетающей картины. Вместо глаз у неё лишь окровавленные тёмные впадины. По щекам ещё стекают багряные слёзы, оставляя следы. У неё отрезаны уши, волосы совершенно седые, как у старухи. По всему телу рваные раны, синяки и шрамы. Костяшки пальцев раздроблены; ногтей так же нет – вырваны. Она в полузабытьи. Не двигается и не подаёт почти никаких признаков жизни – лишь слабое дыхание, облачками морозного пара вырывающееся из груди говорит о том, что, несмотря на тяжёлые увечья тела, сердце девушки продолжает биться. Всё окружающее воспринимается ею будто сквозь завесу лёгкой дымки. Даже острые соломинки, торчавшие из клока сена, брошенного в угол, где она и лежала, почти не чувствовались, хоть и впивались в обнажённую, всю в кровоподтёках, кожу. Вдруг её пальцы, дрогнув, сжались, и она едва слышно прошептала в пустоту: «Не плачьте, мама. Я с вами…» Ей чудились светлые образы семьи и всех дорогих сердцу людей; словно живые, они окружили измученную девушку. Она вспоминала мать, её всегда добрые, но грустные глаза, маленькую сестрёнку Галю, то, что она умела искренне радоваться совершенно простым вещам по природе своего детского обаяния, милую бабушку, что заботилась о них как о собственных детях. Посетило её воспоминание о первом знамении окончания мирной счастливой жизни – мальчике, что во всю опору нёсся по деревне, в которой гостила девушка, и кричал: «Все в посёлок! Скорей! Скорей! Война-а!» Тогда она ещё не осознавала случившегося, лишь бежала в толпе и даже не представляла, чем всё обернётся.

С каждым днём густой дымный занавес тревоги только плотнее окутывал посёлок. Много что изменилось в жизни людей и в них самих. Война всегда всё меняет. За каких-то нескольких дней от прежней беззаботной девушки не осталось и следа. Разве она это – работница госпиталя, суровая, ожесточённая и не по годам серьёзная? Бабушка часто вздыхала и спрашивала: «Что с тобой, Зиночка? Уж не заболела ли ты?» Но в ответ Зина лишь качала головой, отстранённо смотрела в окно на холодные серые пейзажи и отвечала: «Я скучаю по маме. И по дому». В то же время, у неё была важная причина жить – маленькая сестричка на руках, ужас войны для которой не был понятен до конца, и для непривыкшего к жестокости нежного детского разума совершенно губителен. Зина всегда была рядом, готовая защищать её от всего света. Часто, когда выдавались совсем худые дни, Галя подходила к сестре, цеплялась маленькими ручонками за её изорванное платье, и прижималась – тихо так, не говоря ни слова. Находя в себе силы для блёклого подобия улыбки, Зина ласково проводила рукой по золотистым кудрям, поправляла закрывавшую глаза чёлку совсем ещё юного, но такого важного и родного человека. По недавнему приказу об эвакуации бабушка спешно собрала внучек в дорогу. Они шли на Витебск. Галя быстро выбилась из сил. Когда она просто не смогла идти дальше, Зина, сама обессиленная и измотанная долгой дорогой, подхватила её и понесла на руках. Однако далеко им уйти не удалось – немцы перерезали дорогу. Пришлось возвращаться назад. Теперь посёлок был полностью захвачен гитлеровцами. Зина совсем перестала выходить за порог и ни на минуту не отпускала от себя сестрёнку. Изредка она быстро выглядывала в окно – и видела толпы смеющихся, горланящих песни фашистов, нескончаемыми рядами идущими по влажной, чёрной, пахнущей дождём земле. Это была не просто почва – а её родная земля, и Зинино сердце сжималось от истового гнева каждый раз, когда она видела их. Как смеют они появляться здесь? Как смеют веселиться и радоваться, убив незадолго до этого десятки наших солдат? И девушка, резким сердитым движением задвинув занавеску, вновь уходила помогать бабушке по хозяйству.

В тот же день Зина впервые увидела немца вблизи. С грохотом распахнулась дверь, и он, гремя коваными ботинками о дощатый пол, прошёл в дом с довольным, хозяйским видом. «Вассар!» - гаркнул он, осматривая троих присутствующих. Зина инстинктивно обернулась к сестре и встретилась с её огромными, широко распахнутыми от ужаса глазами. Незваный гость, судя по всему, тоже. Он подошёл к печи, на которой и лежала, сжавшись в комочек, Галя. Не став дожидаться его дальнейших действий, девушка метнулась к печке и встала перед ним, заслоняя сестру. «Назад», - зло прошипела она. «Не трогай ребёнка». В ответ на это гитлеровец только хохотнул. Потом прошёлся по избе, явно высматривая что-то. Заметил ведро с водой, стоящее в углу, захватил его, и, не говоря ни слова, вышел. Если бы Зина только знала, что принесёт ей эта встреча… Внезапно её вырвал из воспоминаний резкий звук открываемого железного засова. Среди всеобщей долгой тишины он казался оглушительно громким и режущим слух. Девушка вздрогнула, отползла дальше в угол, вся напряглась. Каждое движение причиняло ей боль, но она за эти месяцы непрерывных мучений научилась игнорировать это. Она не увидела, кто это и зачем они снова тревожат её. Дверь с грохотом распахнулась. Зина услышала чьё-то хриплое дыхание, шуршание материи, а потом и стук миски об пол. Еду принесли. Девушка запомнила эти звуки. Она не двигалась. Только через несколько минут после того, как дверь спешно закрылась, подползла ближе, отыскивая на ощупь тарелку. Вот, плоская миска, с отвратительной холодной похлёбкой. Впрочем, когда ты голоден по-настоящему, и такая еда вполне съедобна. Но о каком аппетите может идти речь, когда из головы не выходит мысль о твоём завтрашнем расстреле? И Зина вернулась обратно, не притронувшись к еде. Неожиданно для неё самой, на её лице мелькнула тень лёгкой улыбки. Это, казалось бы, незначительное событие послужило началом нового вихря воспоминаний и образов.

Теперь Зина ушла из госпиталя и устроилась в офицерскую столовую. Здесь она уже около месяца ежедневно, начиная с шести часов утра мыла посуду, протирала пол, выносила помои и делала прочую неблагодарную работу. Сегодняшний же день предстоял быть особенным. Особенным не в лучшем смысле. Девушка собиралась подсыпать яд в котёл с варящимся там обедом для немцев. Она понимала, что если её хоть кто-то заметит, то тут же и закончится её короткая жизнь. Причём шансов на печальный для Зины конец куда более высоки, чем на претворение задуманного хода плана – в конце концов, довольно сложно подсыпать неизвестное вещество в котёл на глазах у десяти человек и остаться незамеченной. Кто-то сказал бы, что её отвага обратилась в безумие и безрассудность. И неужели ей не было страшно? Было, и хочется верить, что никому не доведётся испытывать таких эмоций. Пока же Зина Портнова рассеяно мыла тарелку, стараясь унять дрожь в коленях и не выдать себя ещё до начала свершения убийства. Вся её сущность сейчас была направлена на отсчёт мгновений до финального, рокового. Она не могла думать ни о чём другом и каждым привычным делом занималась машинально.

От мыслей, от детального представления, как она высыпает стремительно растворяющийся в отвратительной холодной жиже порошок заставляла сердце тяжело ухать в груди, а к лицу приливал жар. Зина не знала точно, когда совершит это. Она лишь выжидала подходящего момента. Тёмный груз ожидания не давал ни на минуту забыть о нём. И вот он. Идеальный момент; если она помедлит хоть немного, то дело будет загублено. Быстрым, рваным движением она высыпала всё содержимое коробки в котёл, саму её бросила в раскрытую топку. После этого она спешно вернулась к своей работе. Ещё долго она нервно вздрагивала, призывая себя успокоиться, но безуспешно…

Итак, сотня офицеров скончалась в тот же день в страшных мучениях. Такое событие не могло не иметь последствий. Каждый, кто имел причастие к тому, что вершилось на кухне, становился подозреваемым. Зина не была исключением. Более того, её мотивы были просты и понятны, так что её вина не вызывала у офицеров никаких сомнений. Потому один из них, сосредоточенно вглядываясь в её лицо, замечая любое проявление неуверенности, вежливо предложил ей тарелку с супом. Зина, не дрогнув ни одним мускулом лица, столь же вежливо поблагодарила и взяла ложку.

Ну вот и всё. Это конец. Выхода нет – если откажется, то будет расстреляна, если съест отраву – также погибнет. Но, как ни странно, она не испытывала того самого безумного страха, как когда добавляла яд в пищу. Это было что-то вроде… горького осознания пространственной неизбежности, всей печали того, что произойдёт в считанные часы. Она спокойно проглотила несколько ложек… До дома она едва добралась – задыхаясь, теряя сознание, падая, с нестерпимой болью в желудке. Однако бабушка выходила её – давала пить козье молоко и отвар из трав. Несколько дней девушка не поднималась с постели. Но чудеса никогда не прекращаются. Зина выжила.

Как много раз ей довелось искреннее пожалеть об этом. Жалела она и сейчас, лёжа на ледяном полу камеры. От Зины Портновой уже ничего не осталось кроме этих хрупких воспоминаний – лишь изуродованная до неузнаваемости жалкая оболочка, совершенно опустошённая. Единственное, что она ещё чувствует – желание умереть. Как можно скорее покончить со всем этим, кануть в вечное небытие – где нет ни боли, ни пыток, ни голосов фашистов, что она слышит каждый день. Вообще ничего нет.

Спустя ещё какое-то время Зина примкнула к отряду партизан. Здесь её благородные качества высоко ценились и использовались. Постепенно ей поручали всё более сложные задания, с которыми она до сих пор справлялась. Девушке было хорошо в кругу отважных товарищей, с которыми она делила общие цели и мечты. Но недолго продлился её боевой успех. Однажды она возвращалась с очередного задания, и случайно попавшись на глаза двум полицейским, была задержана. Нашлись такие предатели, которые опровергли подлинность удостоверения на имя «Марии Козловой», и выдали немцам истинную личность Портновой Зинаиды.

Именно с этого дня и начались её пытки, иногда прерываемые допросами, на которых она упорно молчала. На четвёртом допросе фашистский следователь положил на стол перед собой пистолет, по-видимому, для устрашения девушки. Спустя какое-то время на улице послышалось громыхание гусениц, и её мучитель подошёл окну. Мгновенное движение – и парабеллум в руках у Зины. Толком не целясь, она выстрелила. Немецкий офицер упал.

Мелькнула быстрая надежда на освобождение. Зина бросилась к выходу, нажимая на спуск раз за разом, как только замечала в коридоре немца. Вот она очутилась на улице. Только бы добежать до реки! За ней гнались фашисты, будто стая бешеных псов. Воздух рвали выстрелы. Оставалось совсем немного, она глотнула воздух, собираясь прыгнуть, но тут что-то хлестнуло по ногам – словно огнём обожгло. Зина упала и больше не поднималась.

На востоке занималась заря, но девушка, конечно, не увидит, как тени блекнут, очертания предметов смягчаются. Она наконец-то уснула, не зная, что жить ей осталось чуть меньше, чем два часа.

Скоро за ней пришли двое. Один что-то гаркнул на немецком и толкнул её, чтобы разбудить. Потом они просто подхватили Зину под руки и куда-то поволокли… Отсчёт мгновений до расстрела. Зина подняла лицо к небу. С леса дул прохладный ветерок, где-то вдали среди общей напряжённой тишины щебетали птицы и звенела листва на деревьях. Она вслушалась в эти звуки в последний раз, чуть улыбнувшись уголком губ.

«Фойер!» - послышалось сзади. Зина Портнова облегчённо выдохнула, услышав выстрел.

Зинаида Мартыновна Портнова родилась в Ленинграде в 1926 году, умерла в 1944 году. Когда началась война, ей было всего 15 лет. За два месяца жесточайших пыток она не назвала ни одного имени. В 1958 году З.М.Портновой было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза с награждением орденом Ленина.